Задержавшись на месяц мы наконец-то вернулись из летнего отпуска с отчетом про “Анархию 2023”, всемирное анархистское собрание в Сент-Имье, Швейцария. На этом фестивале отмечалась 151 годовщина со дня основания конгресса федерации, известной как Антиавторитарный интернационал - продолжение Международной ассоциации рабочих, одной из самых значительных европейских рабочих организаций XIX в. Съезд в Сент-Имье, собравший около 5000 человек - в основном из Центральной Европы, а также из Чили и Австралии, - стал, возможно, крупнейшим исключительно анархистским событием года. Здесь мы предлагаем различные отзывы и оценки.

Слет состоял из пяти дней мероприятий, распределенных между 12 площадками, разбросанными по всему городу, не считая импровизированных мероприятий в общественных местах. Было проведено более 412 мастер-классов, 48 концертов, 36 кинопоказов, 11 театральных постановок, 7 выставок, а также книжная ярмарка, включавшая почти 100 столов. Несмотря на головокружительное разнообразие программ, большинство мероприятий проходило при наличии свободных мест.

Фотографировать на всей территории Сент-Имье было запрещено, однако фотографы корпоративных СМИ все же сделали несколько снимков. Небольшой фоторепортаж греческих анархистов можно посмотреть здесь.

С 1872 по 2023 год

Прежде всего, давайте уточним, в честь какого события анархисты приехали в Сент-Имье.

До того, как весной 1871 г. вспыхнуло восстание Парижской коммуны, в Международной ассоциации рабочих, главной революционной рабочей федерации Европы, уже несколько лет созревала напряженность. В то время в Интернационале существовало как минимум четыре течения, которые можно условно назвать по ассоциациям с Пьером-Жозефом Прудоном, Луи Огюстом Бланки, Карлом Марксом и Михаилом Бакуниным.¹

Приверженцы Прудона стремились изменить общество путем создания трудовых кооперативов, принадлежащих рабочим, Бланки - путем заговора с целью захвата диктаторской государственной власти, Маркса - путем создания политических партий для участия в выборах. Бакунин и его соратники, напротив, стремились использовать революционную тактику для атаки как на капитализм, так и на государство, стремясь мобилизовать широкие слои населения на эгалитарных началах.

В то время анархистского движения, формально говоря, не существовало. Некоторые люди причисляли себя к анархистам (Прудон, как известно, сделал это в 1840 г.), но не было отдельного организационного органа, выступающего за постоянную оппозицию всем формам государства и капитализма.

После Парижской коммуны, когда большинство участников восстания находились в тюрьмах, в подполье или были похоронены в братских могилах, Маркс созвал закрытое заседание Генерального совета - центрального координирующего органа Международной ассоциации рабочих. При поддержке недавно вступившего в организацию сторонника Бланки и вопреки возражениям представителей рядовых секций Интернационала, Генеральный совет заявил, что “рабочий класс не может действовать как класс иначе, как создав себе политическую партию”, в одностороннем порядке навязав всей федерации политическую стратегию Маркса.

Это было воспринято как авторитарный захват власти. Члены Интернационала в Швейцарии осудили это в заявлении, известном как “Циркуляр Сонвилье”: “Если есть один неопровержимый факт, тысячекратно подтвержденный опытом, так это то, что власть оказывает развращающее воздействие на тех, в чьи руки она попадает”.

Следующий конгресс Интернационала состоялся в Гааге в сентябре 1872 года. Чтобы обеспечить себе большинство, Маркс и его коллеги использовали авторитет Генерального совета для манипулирования процессом получения делегатами полномочий; итальянские секции Интернационала полностью бойкотировали конгресс. Сторонники Бланки вместе со сторонниками Маркса утвердили противоречивую программу централизации и авторитаризма, заочно исключили Бакунина и попытались сделать то же самое с его сторонниками. Однако, к всеобщему удивлению, Маркс провел решение о переносе местонахождения Генерального совета через Атлантический океан в Нью-Йорк - фактически попытка убить Интернационал, но не позволить ему выйти из-под его контроля.

Через восемь дней, 15 сентября 1872 г., делегаты, представлявшие Испанию, Францию, Италию, Швейцарию и Соединенные Штаты Америки,² собрались в Сент-Имье для реорганизации Интернационала. Хотя большинство делегатов были анархистами, они создали инклюзивную структуру, предложив всем революционным социалистам организовываться на горизонтальной основе, а не подчиняться централизованным диктаторским кадрам. (“Конгресс в принципе отрицает законодательное право всех конгрессов”, - говорится в составленном ими заявлении; “уничтожение всякой политической власти - первейший долг пролетариата”). Именно этому событию посвящены съезды 2012 и 2023 годов в Сент-Имье.

Через год, в сентябре 1873 г., делегаты из Англии, Франции, Испании, Италии, Голландии, Бельгии и Швейцарии собрались в Женеве, чтобы продолжить работу Интернационала, начатую на конгрессе в Сент-Имье в 1872 году. Среди них был и Ж.Г. Эккариус, бывший правой рукой Маркса. Сезар де Паэпе и многие другие давние участники Интернационала также продолжали участвовать в его работе.

Даже анархисты часто не имеют четкого представления об этой истории. Например, в своем репортаже о собрании 2023 года для марксистской газеты Junge Welt Габриэль Кун принижает значение конгресса в Сент-Имье, называя Сент-Имье “пристанищем анархистов, исключенных из Первого Интернационала на Гаагском конгрессе”, и утверждая, что

“антиавторитарный Интернационал должен был стать анархистской альтернативой Первому Интернационалу, который был классифицирован как диктаторский. Успех был скромным”.

На самом деле после пиррова захвата власти Марксом на Гаагском конгрессе подавляющее большинство членов Интернационала порвало с фракцией Маркса. Последняя сразу же погибла. Это подчеркивает историк-марксист Г.М. Стеклов:

«В лучшем случае его дальнейшее существование было едва ощутимо для постороннего наблюдателя и представляло собой не более чем затянувшуюся предсмертную агонию… Попытки оживить труп были бесплодны».

Между тем многие организации, входившие в первоначальный состав Международной ассоциации рабочих, присоединились к воссозданному на встрече в Сент-Имье Интернационалу. Несмотря на жесткие государственные репрессии, они продолжали работать вместе, проводя ежегодные конгрессы в течение последующих пяти лет.³

Стеклов, сам не друживший с анархистами, документально подтверждает все это в своей “Истории Первого Интернационала”.

Повествование о том, что Интернационал в Сент-Имье представлял собой миноритарный отход от Международной ассоциации рабочих, является историческим ревизионизмом, распространенным в основном марксистами, которые не читают своих собственных историков. То, что Стеклов позже назвал “Анархическим Интернационалом”, не было, как предполагает Кун, “альтернативой” Международной ассоциации рабочих — это было просто ее продолжением, освобожденным от группы авторитаристов, которые безуспешно пытались захватить федерацию. Анархисты не были раскольнической сектой в рабочем движении 1870-1880-х годов, они были центральным течением в нем.

Для получения более подробной информации об этих событиях можно начать с книги Роберта Грэхема “Мы не боимся анархии, мы ее призываем: Первый Интернационал и истоки анархистского движения” и “Первый социалистический раскол: Бакунин против Маркса в Международной ассоциации рабочих” Вольфганга Экхардта. Сам Грэм опубликовал краткую историю конгресса в Сент-Имье и последующего существования Интернационала.

А что в 2023 году?

С 1872 года многое изменилось.

Анархизм, возникший в 1872 г. как официальное движение, распространился по всему миру, был полностью уничтожен репрессиями, вновь возникал и распространялся, снова и снова. В других статьях мы рассмотрели, как изменилась экономика за последнее столетие и как это должно учитываться в современной революционной стратегии. Здесь же достаточно сказать, что, хотя собравшиеся в Сент-Имье в 2023 г. были в основном рабочими, в сегодняшних нестабильных условиях наличие одной профессии или одного рабочего места уже не является надежной отправной точкой для построения долгосрочной практики коллективного сопротивления.

Поэтому на смену трудовым федерациям приходят более слабые сети, основанные на коммуникационной инфраструктуре и скрепленные идеями.

Для нашей эпохи характерно то, что все больше людей выступают против капитализма, государства и других форм угнетения одновременно с тем, как эти силы делают старые модели организации и солидарности неустойчивыми. Неудивительно, что на этом собрании в Сент-Имье было больше участников, чем на последнем подобном мероприятии в 2012 г.; неудивительно также, что здесь было меньше членских организаций с долгосрочными программами и формальными организационными процессами. Мы не должны рассматривать это как неудачу организаторов или движения в целом; здесь действуют структурные факторы, которые больше, чем какая-либо одна организационная группа, среда или идеология.

Точно так же не стоит думать, что те, кто может легко добраться до другого конца света, чтобы принять участие в подобном мероприятии, представляют современное анархистское движение в целом. Среди участников было непропорционально много молодых людей, принадлежащих к сравнительно привилегированным слоям общества; структурные проблемы не позволили многим анархистам принять участие в конференции, особенно за пределами Европы.

Тем не менее, если мы хотим, чтобы анархистское движение формировало историю, а не просто было продуктом нашего времени, мы должны создать новые долгосрочные анархистские инфраструктурные проекты и сети, которые смогут ответить на стоящие перед нами вызовы, и убедиться, что они выходят за рамки привилегий и географических границ. Тот факт, что в июле этого года в Сент-Имье собрались тысячи людей, говорит о том, насколько актуальна эта работа.

Отрадно, что небольшому числу организаторов, не имевших никакой финансовой поддержки, удалось создать мощное мероприятие, на котором практически все было бесплатно. Это говорит о том, что анархистские модели могут быть успешными и в более широком масштабе. Остается только расширять их.

Чтобы дать многогранный отчет о встрече в Сент-Имье, мы собрали здесь впечатления, составленные анархистами из Германии, России, Беларуси, Финляндии, США и других стран мира.

---

Анархическая инфраструктура

Первое утро мы проводим в зоне книжной ярмарки, где отвечаем за соседние столы с литературой. Когда наступает время обеда, мы поручаем Н- и Б- выяснить, как обстоят дела с питанием. Они отправляются выяснять, где подают обед.

Н- возвращается через несколько минут удрученный. “Не может быть. Я никогда не видел столько людей в очереди”.

“А Б- остался?” спрашиваю я. “Он в очереди?” Я и сам уже успел проголодаться.

“Да”, - отвечает Н-. “Там тысяча человек в очереди. Она тянется за зданием и вверх по холму. Думаю, мы его больше никогда не увидим”.

Через пять минут появляется Б-, бодро балансирующий на руках с несколькими полными тарелками еды. “Что случилось?” - спрашиваю я. “Они что, приготовили еду для тех, кто стоит в очереди?”

“О, нет, ничего такого. Просто все произошло на удивление быстро”. Он выглядит почти ошеломленным.

Я выхожу, чтобы самому посмотреть на очередь. Мне приходится пройти довольно большое расстояние, чтобы добраться до ее конца. Несколько раз мне кажется, что я дошел до конца, а оказывается, что я все еще где-то в середине. Наконец, я встаю в очередь. Должно быть, я нахожусь в сотнях метров от места, где подают еду. Если эта очередь будет двигаться так же медленно, как очереди в туалетах, то я буду стоять здесь и в сумерках.

Но очередь действительно движется быстро. Я привык стоять в очереди, но в этой очереди мы все время идем вперед. Может быть, люди впереди нас сдаются и уходят? Но нет, мы продолжаем двигаться вперед в ровном темпе.

Через пару минут я различаю впереди два ряда столиков. Очередь разрывается на две части и проходит между ними. По другую сторону каждого стола - бешеный вихрь активности. Я привык к тому, что один доброволец вяло накладывает картошку в тарелку. Вместо этого полдюжины добровольцев быстро готовят тарелки с едой, расставляя их рядами на столах. Самая медленная часть всей операции – когда люди забирают эти тарелки со столов. Вы можете взять столько тарелок, сколько сможете унести, и никто не посмотрит на вас косо. Это действительно невероятная организация.

После еды я беру свою грязную тарелку и отправляюсь на поиски станции мытья посуды. Я ожидаю, что буду мыть свою тарелку в грязной ванне с серой водой, пахнущей хлоркой. Но вместо этого там происходит целая операция по мытью посуды, в которой участвуют, кажется, десятки людей. Я даже не могу поместиться в отдельно стоящем навесе, который они установили - их слишком много. Они настаивают, чтобы я положил свою тарелку в кучу и оставил ее им.

На следующий вечер я обнаруживаю, что мой товарищ пропустил ужин. Согласно расписанию, прошло уже несколько часов с тех пор, как команда кухни прекратила выдачу блюд. Но все же, на всякий случай, я подхожу к сервировочной зоне, чтобы посмотреть, не найдется ли у нее чего-нибудь съестного. Представляю себе оставшийся кусок хлеба или что-то в этом роде.

Рядом с зоной раздачи еды никого нет. По крайней мере, на стороне получателя. Ситуация не выглядит многообещающей.

Но когда я подхожу к столам, то вижу, что за одним из них кто-то стоит, продолжая накладывать еду в тарелки и выстраивать их на столе. Похоже, что это совсем другое блюдо, чем то, что подавалось на ужин. В этом городе 5000 анархистов, но здесь больше никого нет, только мы вдвоем.

“Вы не знаете, это предназначено для какой-то конкретной группы, мероприятия или чего-то еще? спрашиваю я, показывая на полные тарелки с едой, которые он выставляет.

“Понятия не имею”, - отвечает он, не прекращая своей работы. В его голосе чувствуется решимость, как у восставших Кронштадта. “Они продолжают мне их давать, и я продолжаю их выставлять”.

“Кто? Есть ли кто-нибудь, кто может ответить на мой вопрос?”

Он жестом показывает за спину. С некоторого расстояния за столом приближается работник кухни, пришедший пополнить запасы чечевицы.

“Эта еда для какой-то определенной группы или мероприятия, или чего-то еще?” спрашиваю я.

“Эта еда?” - невозмутимо отвечает работник кухни, жестом показывая на ряды полных тарелок с едой, скопившихся на столе. “Нет, это для всех”.

Анархия работает. Или, по крайней мере, если говорить о собрании в Сент-Имье, в анархическом обществе никто не будет голодать.

---

Смелый эксперимент

“Анархия 2023” стала смелым и рискованным экспериментом по самоорганизации. На слет собралось людей вдвое больше чем живет в Сент-Имье. Как мне сказали, инициативная группа слета состояла примерно из десяти человек, поэтому большая часть организационной работы была возложена на приглашенные коллективы и отдельных людей, которые в большинстве своем были совершенно незнакомы друг с другом. Тем не менее, все организаторы придерживались очень идеалистического анархо-коммунистического подхода ко всему. Никому не платили за работу, никто не требовал ничего, кроме добровольных пожертвований за участие и получение ресурсов, таких как питание и проживание, никто не был главным. Любой желающий мог объявить о проведении семинара и выделить для него место.

Организаторы допускали очень широкий спектр мнений, в том числе и полярно противоположных. Я отметил, что некоторые дискуссии, направленные исключительно на открытую критику других существующих анархистских проектов, были исключены из программы, но в ней оставалось еще много мероприятий, которые делали это чуть более тонко.

Я не знаю, было ли это мероприятие финансовым крахом, но что касается повседневного функционирования собрания, то я бы сказал, что оно прошло с большим успехом. Особенно поразила организация питания, причем полностью масштабируемая: мне ни разу не пришлось стоять в очереди дольше 20 минут, несмотря на то, что в нее вливались тысячи людей. Было организовано питание для людей с особыми диетическими потребностями, например, с целиакией (непереносимость глютена); была даже специальная секция для тех, кто все еще хочет использовать маски и сохранять социальную дистанцию.

Из-за огромного количества тем и докладов вряд ли можно было составить общую картину происходящего, я был занят в основном своими интересами - знакомством с активистами из Восточной Европы и планированием совместных проектов с ними. Вероятно, большинство других участников были заняты тем же самым. Это означает, что на самом деле это была не “Анархия 2023”, а скорее “Анархии 2023”, не одно движение, а бесчисленное множество различных движений, которые случайно пересеклись во времени и пространстве, но практически не были связаны между собой.

У меня не было возможности встретиться с анархистами, участвовавшими в движении до Второй мировой войны, поэтому я был очень рад послушать Бена Мореа, который оказал огромное влияние на формирование современного анархистского движения, например, придумав англоязычный термин affinity group (аффинити-группа).

---

Анархистская инициатива

Первый семинар, на который я иду, занимает двадцать минут пешком до здания, где он должен состояться. Когда я прихожу, еще десять минут уходит на то, чтобы протиснуться сквозь плотную толпу, скопившуюся у входа, и подняться на второй этаж. Там я обнаруживаю, что на одно и то же мероприятие в одном зале забронировано два места. Поиск в Интернете не помог - в официальном расписании оба мероприятия указаны под одним и тем же номером.

Участники обоих мероприятий толпятся в зале. Он недостаточно велик для того, чтобы вместить всех желающих, и еще больше людей оказываются запертыми в холле, что затрудняет там движение.

Не я делаю эту презентацию. Но я хочу ее увидеть, и десятилетия анархистской организационной работы привили мне стойкое чувство собственной значимости. “Нам нужно, чтобы одна из презентаций переместилась в другой зал”, - заявляю я, надеясь, что это поможет мне выяснить, кто является докладчиком.

“Мы не можем уйти”, - отвечает кто-то из участников другого семинара, на который я не хочу идти. “Мы уже повесили свои наглядные пособия на стены”.

Старательный финн, который, как и я, имеет лишь слабое отношение к презентации, на которую мы оба пытаемся попасть, выходит на улицу, чтобы посмотреть, не осталось ли свободных комнат. “Никому не уходить, мы найдем другое место!” объявляю я.

У одного молодого человека создалось ошибочное впечатление, что я связан с организацией мероприятия. “Вы не скажете, когда все начнется?” - спрашивает он. “Уже пять минут как должно было”.

“Послушайте, - говорю, - я не отвечаю за это мероприятие. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы оно состоялось. Вся эта суматоха - не моя идея”.

В итоге финн возвращается, получив другой зал, и мероприятие начинается с опозданием всего на несколько минут.

На следующий день у меня запланирован семинар. Опираясь на свой опыт, я прихожу в зал на целых сорок минут раньше. К моему удивлению, он почти пуст.

Я открываю компьютер и пытаюсь понять, как подключить его к проектору. Меня нельзя назвать технически подкованным.

Пока я пытаюсь найти шнур, ко мне подходит очень серьезный латиноамериканский джентльмен.

“Я хочу внести ясность, - говорит он. “Я не занимаю здесь организационной должности. Я не отвечаю за мероприятия в этом помещении”.

“Это прекрасно - знаете ли вы, кто отвечает?”

“Никто”.

“Ну и отлично”, - говорю я в отчаянии.

“Итак, есть ли у вас порт HDMI?” - бодро продолжает он. “Если вы хотите появиться на прямой трансляции, нам придется установить камеру в этом положении, но если вы предпочитаете оставаться анонимным, мы переместим ее сюда, чтобы она показывала только экран, а вы должны будете помнить, что не должны переступать эту невидимую линию. Нужен ли вам доступ к трибуне? Сколько вас, и когда прибудут ваши товарищи?”

---

То, что дает мне надежду

Пара гигантских кукол-скелетов, проносящихся по переполненному танцполу. Крытый каток, превращенный в огромный ангар для распространения литературы. Палатка-пиццерия, где можно получить веганскую пиццу, приготовленную товарищами, при условии, что вы готовы ждать. Люди расположились на пустых полях вокруг деревни, разговаривая и дремля на солнце. Самая длинная очередь на кухню, которую я когда-либо видел, но при этом удивительно эффективная и быстро движущаяся. Все мотоциклы заперты у главного выставочного зала, потому что мы, возможно, даже не доверяем друг другу. Зал, заполненный сотнями людей, скандирующих “Siamo Tutti Antifascisti!”, и все это искренне. Наткнуться на художественную выставку в патио на крыше, с мыльными пузырями и картофельными чипсами в форме плюшевых медведей, где представлены работы, сделанные детьми. Держась за руки и глядя на Млечный путь, загадывать желания на падающих звездах, пока на горизонте не забрезжит рассвет, возвещая о наступлении дня.

Я приезжаю поздно вечером, и первое, что я вижу - это бесчисленные маленькие палатки и караваны, раскинувшиеся на свободных коровьих пастбищах. Сквозь ночь, я направляюсь к главному выставочному залу, обнимаю любимую и застаю последние песни колумбийской панк-группы. В ближайшие ночи я вернусь в этот зал, чтобы пообщаться с друзьями, покутить под хип-хоп дуэт и витчтрап диджеев, танцуя, возвращаясь в свое тело, танцуя, возвращаясь домой.

Днем я просматриваю расписание в поисках интересующей информации: интересующих меня семинаров на понятных мне языках. В глаза бросается доклад о Густаве Ландауэре, поэте-анархисте XIX века, но, к сожалению, он запланирован на то же время, на которое у меня запланирована встреча. Я продолжаю заниматься своими делами, но позже снова просматриваю расписание и обнаруживаю, что выступление Густава Ландауэра перенесено на ранний вечер. Я поднимаюсь по склону горы, намереваясь по пути заглянуть на семинар по соматическому опыту. Захожу и делаю несколько дыхательных и других практик под руководством ведущего, который попеременно говорит на английском и французском языках. Затем я прохожу через заполненную людьми площадь, где собрались участники, чтобы послушать зажигательную презентацию.

Я клянусь, что над шумом я слышу слабое пение. Оно влечет меня. Возвращаясь по людной площади от места выступления про Густава Ландауэра, я прослеживаю сладкий звук за углом, где во дворе церкви собралась группа анархистов. Один близкий друг предупредил меня о том, что здесь будет хор анархистов, и вот я на них наткнулся.

В восторге и благоговении я стою и слушаю. Подпеваю, где могу, заглядывая через плечо того, у кого в руках сборник анархистских песен.

В конце концов, я отрываюсь, намереваясь успеть хотя бы на малую толику презентации про Ландауэра. Иду обратно через весь город, преодолевая лестничные пролеты, чтобы успеть на последние несколько минут. Суть в том, что, оказывается, речь шла о Спинозе, точнее, об отношении Густава Ландауэра к творчеству Спинозы.

Правда, в какой-то момент докладчик заметил – Ландауэр писал, что когда кто-то становится товарищем, вы выигрываете дважды: во-первых, приобретая нового друга, а во-вторых, имея на одного врага меньше. Уже одно это замечание стоило того, чтобы посетить семинар.

Время, проведенное в Сент-Имье, было пьянящим и насыщенным. Казалось, что время растягивается, а затем сжимается. Один день ощущался как несколько, два дня - как неделя. Как и многие другие люди в этом мире, я считаю себя потерянным ребенком, оторванным от полноценного культурного наследия и лишенным связи с землей. Последнее я стараюсь восстановить в своей повседневной жизни, а первое - строю, теряю и снова строю. Я поехал в Сент-Имье отчасти для того, чтобы соединиться с анархистской родословной, которая связывает меня с историей, с прошлым и будущим, что помогает мне осмыслить свою жизнь на протяжении последних двадцати пяти лет.

В маленькой швейцарской деревушке с улицей Бакунина я ощутил тягу к сопричастности, ту нить, которая постоянно тянет меня домой. Не то чтобы эти временные пространства заставляли меня чувствовать себя молодым, но они заставляли меня вспомнить, кто я есть. В крошечном городке, заполненном тысячами анархистов, самым заметным было не то, кто там был, а то, кто отсутствовал. Потому что, несмотря на большое количество анархистов, которые там были, я знаю, что в мире есть еще множество тех, кто не приехал. И это дает мне надежду.

---

Вдохновение, в котором мы нуждаемся

Я вернулся домой со встречи в Сент-Имье с новыми силами и мотивацией. Прогулка по улицам Сент-Имье, где почти на каждом углу проходили самоорганизованные семинары и дискуссии на разных языках, еще раз показала мне, что становится возможным, когда люди собираются вместе в самоорганизованных пространствах.

Обмен идеями и опытом, обсуждение стратегий, встречи со старыми товарищами и друзьями и обретение новых, книжная ярмарка, заполнившая целую ледовую арену (ну разве это не безумие?)… Оказаться в окружении тысяч анархистов со всего мира, разделяющих схожие идеи и объединяющих различные виды сопротивления… Все это очень вдохновило меня. То вдохновение, которое нам так необходимо для продолжения нашей борьбы.

С другой стороны, это собрание оставило у меня много открытых вопросов о том, как справляться с конфликтами и противоречиями внутри нашего движения. Что необходимо для того, чтобы мы были готовы слушать друг друга, чтобы мы могли учиться и расти вместе? В какой момент «солидарность» становится просто словом? Как мы воплощаем в жизнь наши идеалы, преодолевая границы во время войны? Насколько нам необходима формальная или неформальная организация? Что мы считаем победой в той борьбе, в которой мы участвуем?

---

Представьте себе авторитарный интернационал

Корпоративные журналисты, обсуждавшие встречу в Сент-Имье, использовали привычные клише об анархизме. “Многое из того, что здесь предлагается, противоречиво”, - заявил один из журналистов. Критикуя небольшое выступление пожилого немца, пропагандировавшего пророссийские тезисы об Украине, тот же автор воскликнул:

“Это было бы немыслимо в направляемой, модерируемой программе. Но это также потребовало бы большего авторитаризма, чем хотелось бы большинству анархистов”.

Многие люди, ранее не сталкивавшиеся с анархизмом, считают само собой разумеющимся, что “больше авторитаризма” - это решение всех проблем. Вопрос, конечно, в том, как решить, кто будет обладать этой властью. В России, где, пожалуй, можно найти больше авторитарности, чем в Швейцарии, именно власти продвигают тезисы, с которыми не согласился журналист.

Для сравнения представим себе аналогичную встречу противоположной стороны. Представьте себе “Авторитарный интернационал” - мероприятие, на которое приглашаются все, кто страстно верит в важность власти как самоценности. Было бы такое собрание менее противоречивым, менее спорным?

Какое место и какую юбилейную дату выбрали бы сторонники авторитаризма? Каждый националист предложил бы столицу своей страны, каждый монархист - дату основания любимой королевской династии. Пожалуй, город Рим мог бы удовлетворить практически всех: республиканцев - Римская республика, империалистов - Римская империя, автократов - переворот, превративший первую в вторую, католиков - Ватикан, нацистов - поход на Рим, приведший к власти фашизм. Но какую дату они выберут?

Даже если бы им удалось договориться о месте и времени, подумайте, как ожесточенно они бы спорили, объединенные лишь верой в важность иерархии, централизации и господства. Сторонники религиозной теократии, военной диктатуры, корпоративной олигархии и конституционной республики будут перекрикивать друг друга, стремясь заставить остальных подчиниться выбранному ими деспоту или правовому кодексу. Приверженцы Айн Рэнд будут препираться со сталинистами, клановцы, голосующие за Трампа, будут драться с искренними норвежскими социал-демократами.

Как технократы и военные лидеры будут решать свои разногласия по поводу распределения полномочий? Голосованием? Строгий процесс приема на работу? Грубая сила?

Капиталисты будут стремиться обобрать друг друга. Продукты питания, жилье и другие предметы первой необходимости будут доступны только по рыночным ценам - или, что еще хуже, если какому-нибудь магнату или государственному органу удастся установить монополию. (Что такое монополия, как не “бОльшая власть” в сфере экономики?)

Вместо того чтобы спорить о том, как прекратить войну в Украине, участники дискуссии будут спорить о том, как нажиться на ней или подражать путинским стратегиям подавления протестных движений. Вместо того чтобы обсуждать протокол безопасности COVID-19, одни будут обсуждать, как создать искусственный дефицит в доступе к медицинской помощи для увеличения прибыли, а другие - как использовать блокировки в качестве предлога для подавления инакомыслия. За отдельную плату участники могли выбрать один из семинаров с такими названиями, как “Организуй свой переворот” и “Железное верховенство закона”.

Давайте остановимся на этом, пока мы случайно не изобрели Лигу Наций или Нью-Йоркскую фондовую биржу. Если посмотреть через эту призму, то различные группы и дискурсы, сошедшиеся в Сент-Имье, выглядят удивительно целостно. Если мы возьмем за точку отсчета простую идею о том, что неравенство и угнетение — это плохо, это не решит всех стоящих перед нами вопросов. Но это выведет нас на верный путь.

---

Чего-то не хватало

Трудно дать оценку фестивалю в Сент-Имье. Тысячи анархистов из разных уголков мира (в основном из Западной/Южной Европы) создали столько параллельных миров, что о большинстве из них никто не смог ничего сказать. От театральных представлений и концертов до книжной ярмарки и сотен семинаров/презентаций/встреч - все разнообразие анархистского движения было налицо, но в то же время чего-то не хватало…

Для мероприятия, посвященного одному из важнейших шагов в становлении организованного анархистского движения, было мало места, которое могло бы продвинуть нас дальше в вопросе международной организации. В разговоре об этом с некоторыми товарищами мне сказали, что неправильно ждать этого от мероприятия, которое позиционирует себя как фестиваль, а не как конгресс или что-то в этом роде.

Как фестиваль, мероприятие в Сент-Имье вполне достойно - здесь было достаточно развлечений и серьезных программ, чтобы занять вас. Была создана инфраструктура для потребления и участия в волонтерских структурах. Но помимо потребления, революционные идеи XIX в., похоже, исчезли из части анархистского движения так же, как они исчезли из голов швейцарских часовщиков.

В связи с упадком анархистского движения в некоторых частях мира остается вопрос: нужно ли нам больше фестивалей с полностью открытыми программами, надеясь, что где-то за закрытыми дверями происходит сотрудничество? (Я совершенно уверен, что в Сент-Имье было какое-то сотрудничество, по крайней мере, на уровне отдельных групп). Или же интернациональному анархистскому движению не хватает чего-то более важного, чтобы сохранить идеи и продолжать поддерживать друг друга через границы?

---

Деревенская жизнь

Международный антиавторитарный слет, проходивший в маленьком городке Сент-Имье, выстроил своего рода параллель деревенской жизни.

Эта анархистская деревня с 5000 жителями демонстрировала интенсивную сельскую жизнь с ее слухами, напряженными конфликтами и взаимопомощью, с ее схемами, в которых мы каждый день на каждом углу встречали одних и тех же людей, а некоторых не могли встретить даже один раз за пять дней. Некоторых людей раздражал такой формат, они не могли понять, что это - сход, фестиваль или что-то среднее между ними.

Ветераны предыдущих встреч в Сент-Имье рассказали, что такие ожесточенные споры происходят всегда, но темы меняются. По сравнению с последней большой встречей (в 2012 году), в этом году было гораздо спокойнее, не было споров о том, есть ли мясо - в этот раз все было веганским, с разными кухнями где была безглютеновая еда, и дополнительной кухней для людей с аллергией. Замечательно! Удивительные усилия по снабжению. И никаких бунтов мясоедов.

Это было удивительное пространство, где можно было собрать вместе людей из Чили и Беларуси, чтобы они рассказали о своем опыте участия в восстаниях и пережитых репрессиях. В один день, в одно и то же время, можно было выбрать между мастер-классом “Сделай сам аборт” и мастер-классом “Счастливые роды”.

Спорные моменты в этом году тоже встречались:

• Были проведены беседы о “короновирусной диктатуре” и “обязательности” вакцинации, что вызвало у многих раздражение из-за конспирологической направленности. Несколько человек выдвигали свои антивакцинаторские тезисы даже на семинарах, не имеющих отношения к теме.
• Антирасистская критика (например, критика выступления Sea Punks о том, что оно отражает позицию “белого спасителя”).
• Большую шумиху вызвало нападение на один книжный стол, где были уничтожены несколько книг, которые нападавшие посчитали исламофобскими.

Для нас самое большое столкновение произошло на тему войны в Украине. Она разразилась во второй день на круглом столе, посвященном украинскому сопротивлению вторжению. Организаторам было неинтересно обсуждать “надо ли” поддерживать украинское сопротивление, они хотели поговорить о том, “как”. Некоторые самопровозглашенные антимилитаристы с этим не согласились, в итоге они закричали о цензуре, заявив что-то вроде “Вы не знаете, что такое анархия!”.

На неделе также прошло несколько так называемых антимилитаристских мероприятий, которые не были сорваны теми, кто поддерживает антиавторитарных бойцов на фронте в Украине. Но на панельной дискуссии, посвященной антиавторитарным взглядам на поддержку украинского сопротивления, некто, называющие себя антимилитаристской группой, попытался сорвать мероприятие. Были слышны крики и толкотня, что травмировало людей из Украины, которые выступали на трибуне. Представители группы громко смеялись во время минуты молчания по нашим товарищам, погибшим в борьбе с Путиным. Это было некрасиво и противоречило не то что солидарности, но даже человеческой порядочности. Но все же, в конце концов, нашлось гораздо больше людей, готовых выслушать опыт анархистов, непосредственно пострадавших от войны и путинского империализма. Было много голосов солидарности со всего мира, и это придавало сил.

Самым приятным событием, о котором мы узнали, был семинар по антифашистскому йодлингу, где даже люди, сопротивляющиеся пению, открыли свои умы, рты и нашли момент взаимного расслабления в подаче голоса.

В последний вечер мы встретили на улице местных жителей, которые рассказывали об анархистском собрании. Один говорил другому, что хорошо, что это мероприятие состоялось: наконец-то в деревне появилась какая-то активность. И это несмотря на все граффити, перекрытия улиц и отмены поездов.

Собрание в Сент-Имье… оно был разнообразным, эмоциональным, ярким и шумным.

P.S.: Вечером в воскресенье, когда мероприятие закончилось и люди убирали вещи и расходились по домам, на город обрушилась сильная гроза. В новостях сообщили, что на центральной площади было полтора метра воды, но никто не пострадал. Мы надеемся, что все остались целы и невредимы!

---

Некоторые претензии

Крупнейшее в Германии агентство печати DPA (Deutsche Presse-Agentur) сообщило о встрече анархистов, сделав примечательный вывод о том, что в Сент-Имье даже есть улица имени Бакунина, но она тупиковая.

Конечно, это не моя оценка анархистских идей. Тем не менее, я тоже вынужден качать головой, глядя на некоторые события в анархистской субкультуре. Мои чувства варьируются от веселого изумления до грустной отрешенности.

Например, в отсутствие какой-либо другой коммуникационной инфраструктуры, способной охватить сопоставимое количество людей, команда организаторов пытается достучаться до участников, делая мегафонные объявления у продуктовых рядов. Переходить через пути нужно только по официальным железнодорожным переходам, говорят нам, иначе “Оргкомитету” будут выписаны огромные штрафы. А если покрасить фасады домов, то за уборку придется платить колхозному кассиру, и, кроме того, отсутствие сочувствия в поселке снизит вероятность того, что подобное мероприятие может состояться еще раз.

С чего же начать? Стоит ли говорить, что гибель Себастьяна во Франции в 2004 году научила меня наступать на железнодорожные пути только хорошенько подумав? Что я совершенно не разбираюсь в швейцарском законодательстве и поэтому не знаю, можно ли взыскивать с организаторов финансовые средства за пересечение путей участниками мероприятия? Чем мне была бы интересна эта информация? Что в объявлениях речь идет в основном о деньгах, а не о смысле, бессмыслице или опасности перехода через рельсы? Или что мне кажется неуместным вести субкультурные дебаты про лаковые краски на стенах домов в Сент-Имье?

Но мой первый импульс - другой: неповиновение. И я думаю, что это связано с формой общения.

У меня возникло ощущение, что некоторые из тех, кто делал эти объявления, обращались со мной так же снисходительно, как власти обращаются со мной в других местах. Их призывы как бы предполагали, что “мы” хотим “того же самого” без всяких вопросов. Что же это за “то же самое”, передаваемое в подтексте? Митинг, о котором положительно пишут в СМИ? Муниципалитет, который не против провести подобное мероприятие еще раз через десять лет? Разделяю ли я лично эти цели, не имеет никакого значения для моего дискомфорта. Меня беспокоит то, с какой бесцеремонностью другие взгляды клеймятся, будто это девиантное поведение. Потому что ответы могут быть другими, и эти позиции тоже заслуживают своего места.

---

История критики

Люди склонны смотреть на прошлое через розовые очки, концентрируясь на негативных аспектах настоящего. Анархисты - не исключение. Например, сравнивая слет 2023 года с слетами 2012 года, некоторые участники жаловались, что слет 2012 года был серьезным политическим организационным мероприятием, а слет 2023 года - просто большой вечеринкой.

Я не был на сборе 2012 года, но читал отчеты, которые появились после него. Участники говорили о недостаточном содержательном политическом наполнении, о поверхностных дискуссиях, о недостаточном внимании к расовой и гендерной проблематике, об отсутствии условий для обеспечения доступной среды. Полемика разгорелась из-за того, что метнули пирог в политика, который, как оказалось, осуждал воинствующий анархизм. Веганы устроили акцию против тех, кто готовил мясо.

Организаторы встречи 2012 года также подверглись критике за то, что пытались самостоятельно курировать программу. Один из критиков выразил недовольство: “Если в будущем будет созван еще один международный слет, было бы здорово, чтобы в его организации на первый план вышли анархистские принципы сотрудничества и общей ответственности”.

Пожалуй, организаторы встречи 2023 года перестарались, создав практически полностью открытый процесс, в рамках которого любой желающий мог заявить о своем мероприятии. И все же, как ни странно, этот эксперимент оказался более или менее удачным на своих условиях. В следующий раз можно ожидать, что организаторы снова переборщат, реагируя на недостатки и критику, прозвучавшую в ходе встречи этого года.

Критика - неотъемлемая часть организационной работы. Но роль критики заключается в том, чтобы информировать о наших собственных активных действиях, а не мариновать в негативе и не запугивать других, заставляя их делать все так, как мы хотим.

Мы должны сосредоточиться не на достижениях наших товарищей, а на том, что еще можно улучшить.

Точно так же не стоит думать, что анархическое движение может достичь желаемого без нашего активного участия.

---

В сопровождении духа Мэри Шелли

В горах Юры мы оказались в состоянии какой-то фантасмагории, вызванной сменой часовых поясов и тепловым ударом. Добравшись до Сент-Имье, мы использовали те немногие французские слова, которые еще не испарились из нашей памяти, как заклинания для вызова эспрессо, чтобы вызволить нас из этого дурмана. С каждой порцией эспрессо мы все лучше понимали, что происходит на самом деле. Нас все больше впечатляла продовольственная логистика и все больше восхищали толпы людей. С каждым днем прибывало все больше людей из Латинской Америки, Балкан, Восточной Европы и, по какой-то причине, особенно много из Лейпцига (Германия).

Хотя это было в основном языковое море французского и немецкого языков с вкраплениями итальянского и испанского, наши американские акценты пробивались сквозь потоки и достигали любопытных ушей. В одном случае анархист из Великобритании начал с нами болтать у ручья рядом с ледовой ареной, где проходила книжная ярмарка. Мы сравнили заметки о трансфобии и возрождении по поводу транс борьбы во имя потребительской идентичности в соответствующих контекстах. Обсуждая климатический кошмар, мы обсуждали связанную с ним возможность выхода в топы частных виноделен. Мы рассмотрели драму анархистских книжных ярмарок в наших регионах и посочувствовали тому, что переживаем тяжелую экономическую ситуацию, находясь при этом в имперском центре.

Еще одна такая встреча произошла за Espace Noir. Мы сидели в густом дыму, одни в толпе, обсуждали разные вещи, но когда один из нас упомянул Чикаго, а другой - горгонов, пожилая швейцарка вмешалась: “А что это у вас за горгоны?”.

“Горгоны раньше были хранителями”, - ответил один из нас. Разговор перешел от монстров-предвестников к монстру Франкенштейна как изображению “ничтожных” и “отверженных”, а затем к открытию, что Мэри Шелли написала “Франкенштейна”, находясь в поезде в регионе Юра и цитируя стихи своих друзей. Мы все очень смеялись над пивом “Шютценгартен”, что открыло дверь для разговора об оружии: мы были удивлены культурой спортивного оружия в Швейцарии, а швейцарки - тем, что мы регулярно занимаемся стендовой стрельбой, которая включает стрельбу пивными банками из легально дополненной подствольной части AR15, чтобы мы могли стрелять по ним в воздух из спортивного ружья. Этот разговор заставил нас задуматься о разрыве поколений в американском анархизме и о том, что было бы лучше, если бы мы стремились к более аффективным встречам, нежели к регламентированным.

На практике это “стремление к аффекту” прошло не совсем удачно: в ночь перед выступлением одному из нас разбили очки в яме, но в предпоследнюю ночь в Сент-Имье мы успешно разыскали источник музыки габбера и хардтека, которая каждый вечер убаюкивала нас вдалеке. Мы начали с киоска с жареными закусками (где музыка была не в том ритме) и прошли мимо автомата по продаже сыра. Наконец, мы нашли мини рейв на полянке у железнодорожного моста. Как только мы увидели их звуковую систему, все сразу стало понятно тем, кто разбирается в аудиотехнике, что дало нам огромное количество идей по возвращению домой.

Перед тем как покинуть этот регион, мы отправились в город Невшатель, расположенный на берегу озера. Наряду с прекрасной голубой водой озера и красочными прусскими статуями, стены города были украшены граффити - старыми добрыми тремя стрелками, скрывающими надписи NS, “ZAD Partout!” и “Nique la Police”. Вдобавок мы увидели на стене слова Мэри Шелли, ставшие сквозной линией нашего отзыва.

---

Хор

Последнее, что мы пережили перед отъездом, — это хоровой ансамбль на городской площади Сент-Имье, состоящий из различных революционных хоров со всей Европы, которые вместе пели анархистские песни столетней давности. Голоса прошлого, обращенные к нам в настоящем. Это было очень трогательно.

Тренды, споры, даже отдельные анархисты приходят и уходят, но дух того, что мы делаем, больше нас, старше нас, и это большая честь - быть свидетелем его передачи из века в век.

---

Thanks to avtonom.org for this translation.